Хотя они были виновны в глазах людей,
Осталась еще их надежда, полная бессмертия.
И, даже казненные,
Они будут щедро вознаграждены,
Поскольку Бог испытал их
И нашел достойными себя.
Он не понимал полностью значения этих слов, но ощущал, что в них есть какая-то красота.
Однажды откуда-то о юга в долину прилетела женщина. Он не знал ее.
Он знал только, что она выглядела молодой и полной энергии и что ее волосы в солнечном свете сверкали золотом.
Она протянула ему руку. Он не знал, надо ли пожать ее, или поцеловать, или сделать и то и другое. Поэтому он не сделал ничего.
— Прошло много времени, Дайон, — сказала она.
Он посмотрел на имя, вытатуированное у него на запястье, и понял, что женщина знает его.
— Да, — сказал он осторожно, — прошло много времени.
— Однажды ты дал мне что-то.
— Я?
— Да, ты. И немного погодя я верну тебе кое-что… Ты совсем не помнишь меня, так ведь?
— Нет. Не помню… Простите… Я должен что-то помнить?
— Это не имеет значения. Я собираюсь что-то сказать тебе, Дайон. Может быть, ты многого не поймешь, но это неважно. Вот что я хочу тебе сказать… Давным-давно, когда ты был молодым, ты был полон душевного огня и чудесных слов. Обреченный жить в мире, где главенствуют женщины, ты ненавидел его. Ты ненавидел женщин, но также и любил их. И в конце концов ты совершил нечто ужасное. За это женщины отобрали у тебя весь твой душевный огонь и все твои чудесные слова. Понимаешь?
— Добрая доминанта, — сказал он озабоченно, вспоминая хорошие манеры, — у меня в душе никогда не было огня. А единственные слова, которые я могу назвать прекрасными, — это те слова, которые я прочитал в книгах. Надеюсь, я не сделал ничего дурного?
— Дайон, — сказала Джуно, — у тебя было нечто, чего они не смогли уничтожить. Что-то ужасное и славное одновременно. Они не смогли уничтожить твое семя.
— Мое семя?
— Твое семя. Которое будет передаваться из поколения в поколение. Ты каприз природы, Дайон, генетическое чудо. Твои мечты оказались гораздо ближе к осуществлению, чем мы думали… Не пытайся даже понять, что я имею в виду. Я совсем не уверена, что сама полностью тебя понимаю. Но ты обладаешь двойной Y-хромосомой, и этот ген — доминантный. Тебе достаточно знать, что от тебя могут рождаться только сыновья.
— Сыновья? — Он непонимающе уставился на нее.
— Да, сыновья. Ты дал свое семя, и из этого семени могут происходить только сыновья.
— Сыновья? — спросил он снова.
Неясное эхо, родившись в глубине души, покатилось по длинным коридорам памяти. В груди его сильно забилось сердце, и его удары учащались, превращаясь в гром.
— У тебя восемь сыновей, Дайон. Восемь сильных и высоких сыновей. Их могло бы быть и больше, — Джуно извиняющимся жестом развела руки, — но это все, что я могла себе позволить. У всех у них разные матери, но один и тот же отец. Я говорила им о нем, и, — она улыбнулась, — хотя в том мейстерзингере, которого я когда-то любила, было много странностей, они тебя не стыдятся.
— Восемь сыновей, — повторил он механически. Ему казалось, что под его старыми ребрами вдруг забил барабан и эта дробь начала разрастаться, превращаясь в раскаты грома.
— Восемь сыновей, — эхом отозвалась Джуно. — И у трех из них есть доминантная двойная У-хромосома. У них тоже могут родиться только сыновья… Так что, похоже, ты выиграл войну, Дайон. Выиграл таким способом, о котором никто и помыслить не мог. Твои сыновья родят еще сыновей. И в конце концов, если мы не наделаем больше ошибок, может возникнуть мир со сбалансированным числом мужчин и женщин.
— Восемь сыновей, — сказал Дайон. Он был стариком и ничего не понимал в двойных У-хромосомах. Но что бы анализ первой степени ни сделал с его душой, он не смог уничтожить древний зов крови.
— Я дала им имена, которые ты когда-то любил, — продолжала Джуно. — Я назвала их Блейк, Байрон и Шелли, Марло, Теннисон, Элиот и Томас…[58] — Она слабо улыбнулась. — А первый из них — Джубал.
— Где они? — спросил Дайон. — Где мои сыновья?
— Подожди, я только позову их. Ты понимаешь, я… Я хотела сначала сказать тебе… Я хотела знать, что… — Ее голос дрогнул.
На несколько мгновений туман, застилавший разум Дайона, рассеялся. На несколько мгновений он ощутил, что эта незнакомка вовсе не была ни незнакомкой, ни призраком, но кем-то, с кем он делил вместе лучшие дни — прежде чем его имя было навеки вытатуировано у него на запястье.
— Спасибо, — сказал он просто. — Прости меня. Есть что-то такое, что я знаю, но не могу припомнить… Прости. И позови моих сыновей.
Джуно заговорила в крохотный микрофон, прикрепленный к ее летному комбинезону. И тогда где-то на юге появились восемь черных точек и устремились вниз, приобретая размеры и форму. Описав на небольшой высоте круг над Витс-Эндом, они все вместе приземлились прямо перед Джуно и Дайоном.
Старик пристально всматривался в их гордые молодые лица. Он видел блеск в их глазах и ощущал биение энергии в их руках. Да, это были настоящие мужчины.
И тогда, кратко и отрешенно, он подумал о тумане забвения и одиночества, в котором прожил так много лет. И слова, которые на протяжении стольких лет доставляли ему смутное наслаждение, снова ожили у него в душе:
Хотя они были виновны в глазах людей,
Осталась еще их надежда, полная бессмертия.
И, даже казненные,
Они будут щедро вознаграждены…
Дайон Кэрн, переживший так много и помнивший так мало, осознал наконец, что жить стоило.
— Добро пожаловать, — сказал он. — Добро пожаловать, все мои сыновья.
Стояла поздняя осень, и в воздухе витало дыхание морозов.
Но чувствовался также необычный, осенний аромат свершения.
ТРАНЗИТ
ГЛАВА 1
Застывшее, неподвижное, как у привидения, лицо пристально смотрело на Ричарда Эвери. Бледное и бескровное, подумал он, как у человека в преддверии ада. Человека с таким лицом вы не заметили бы в подземке, как если б его уже не было среди живых.
Эвери пошел прочь от серебристо-серого зеркала лужи. Он шел и слушал, как его ноги хлюпают по пропитанной влагой земле. Он бездумно смотрел на обнаженные вытянувшиеся деревья, на хмурую пустоту Кенсингтон-Гарденс. Издалека слабо доносился шум воскресного Лондона; но февраль, казалось, окутал весь парк мягким влажным безмолвием. Медленно и терпеливо догорал печальный свет дня, и казалось, что Кенсингтон-Гарденс самое безлюдное и заброшенное место на свете.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});